Сергей Славгородский

Его любознательность казалась мне совершенно естественной: этакое бесстыдство сильной личности.

Путешествие во времени — не такое уж невинное мальчишеское разлечение, как считается. Для меня оно началось, когда женщина с печатью на лбу заглянула в открытую дверь моего номера, где я прятался со своими бутылками, и спросила:

— Эй, алкаш, жить хочешь?

Как в мире, невероятно далеком от нашего, отличить сказку от реальности?

ьше не добавил и не поклонился. Дела обстояли даже хуже, чем он первоначально себе представлял. Что это за люди? В противоборстве, свидетелем которого он только что стал, читались безумие, жестокость и ничего больше; определенно, здесь не было ничего, что могло бы вызвать чувство п

Фальк все воспринимал несколько иначе, чем остальные дети Дома, поскольку ни на минуту не должен был забывать о том, что пришел он из этой необъятной, чуждой человеку чащи, такой же зловещий и одинокий, как и бродившие в ней дикие звери, и что то, чему он научился в Доме Зоува, было подобно тоненькой свечке, горевшей посреди океана тьмы.

Между мыслью и сказанным словом существует зазор, куда может внедриться намерение;

Между мыслью и мысленным посланием такого зазора нет; они рождаются одновременно, и места для лжи не остается.

Человек, человек, — снова проговорил дикий кабан низким и монотонным голосом, — думай для меня. Думай для меня. Слова мне трудны.

Фальк потерял всякий контроль над своими мыслями — те куда-то рвались, путались, мешали одна другой... В голове начали возникать какие-то голоса, кричащие и шепчущие, хотя весь мир плыл, тусклый и беззвучный, перед его глазами.

Он настолько плохо знал самого себя, что все его поступки являлись одновременно актами самопознания, как у маленького мальчика.