Зинаида Гиппиус

Тучны, грязны и слезливы,
Оседают небеса.
Веселы и шепотливы
Дождевые голоса.

О гниеньи, разложеньи
Всё твердят — не устают,
О всеобщем разрушеньи,
Умирании поют.

О болезни одинокой,
О позоре и скорбях
Жизни нашей темноокой,
Где один властитель — Страх.

все твои уклоны отмечаю…

Одно, что имеет смысл записывать — мелочи. Крупное запишут без нас.

Петербургская интеллигенция в растерянности, работе и вражде. Общее несчастие не соединяет, а ожесточает. Мы все понимаем, что надо смотреть проще, но сложную душу не усмиришь и не урежешь насильно.

Россия — очень большой сумасшедший дом. Если сразу войти в залу желтого дома, на какой-нибудь вечер безумцев, — вы, не зная, не поймете этого. Как будто и ничего. А они все безумцы.

Знали смутно, что плакали о Васюте, настоящем, которого можно было любить, — и которого по-настоящему — никогда не было.

Вы такой странный. Не видишь — не помнишь, а видишь — почему-то любишь.

И что ты с красоты начинаешь? Ты начинай с ума и счастья…

Надумал себе несчастие и хочешь показывать его? Уйди, сделай милость.

И милы мне листы живые
Живой и нежной старины,