Ульф Старк

Давно мне не было так хорошо! И ты провел в моем удивительном обществе два прекрасных дня.

Прости. Ты все не так поняла.
Ты мне не не нравишься.
Как раз наоборот.
Надеюсь, ты любишь коров.

Лжи не существует, есть только хромоногая правда.
Спиноза

Дом был на прежнем месте, точь-в-точь такой, каким я его помнила, — выкрашенный белой краской, нелепый и величественный, с башенками, балюстрадой и балконом, с которого обычно махала нам бабушка. Дом стоял на горе, и к нему вела извилистая, вымощенная щебнем

— Не сердись, дружок, — прошептал дедушка. — Я уже стар. Тело устало, ему уже невмоготу. Вдобавок, не скрою, мне любопытно, что будет потом. Занудам, поди, всё ясно: вечный сон или вечная жизнь, — но для нас, чудаков, нет определённости. Будь всё ясно и понятно, зачем тогда чудаки? И Бог был бы только один — бог зануд и праведников. Тогда уж лучше вечный покой. Избави меня Боже от вечной жизни зануд!

вот, случилось ему в спешке создать такое небесное царство, где все чисто и гладко, без сучка и задорины, где все по полочкам разложено раз и навсегда, от этакой чинности он быстро скис, и его потянуло на приключения.

озеро, танцуя в своем вечном плескучем танце, шуршало долгополыми юбками волн о длинные ноги мостовых опор.

Вдобавок, не скрою, мне любопытно, что будет потом. Занудам, поди, все ясно: вечный сон или вечная жизнь, но для нас, чудаков, нет определенности. Будь все ясно и понятно, зачем тогда чудаки? И Бог был бы только один — Бог зануд и праведников, тогда уж лучше вечный покой. Избави меня Боже от вечной жизни зануд!

Дедушка сидел на кровати, будто улыбчивый Бог среди облаков. Он постукивал пальцами в такт музыке и прихлебывал чай из стакана, а самовар напевал ему свою песенку.

Мама открыла заспанные глаза и ослепительно улыбнулась мне, бенгальским огням и Килрою. Потом выбралась из постели, обняла меня, прижала к своему большому телу, пахнущему духами и табаком.