Владимир Малахов

В плане свободы передвижений школьные учителя никогда не сравнятся с крутыми бандитами – таков непреложный закон экономики.

Потому что, если считать и между каждыми цифрами говорить: «Мой милый пони», – время будет не чем иным, как только временем.

Между тем вопрос, который стоит обсуждать, состоит не в том, является ли народ воображаемым сообществом (любые крупные сообщества суть сообщества воображаемые), а в том, кому принадлежит контроль над его воображением.

Итак, с точки зрения способа обращения с культурным разнообразием можно выделить три эпохи. Это домодерн, модерн и постмодерн (или, в другом словоупотреблении: второй модерн, высокий модерн).

Национальные государства модерна нетерпимы к культурному разнообразию.

Имперские политии не только обнаруживают определенное равнодушие к культурным различиям между сегментами в управляемом ими населении, но зачастую и поощряют такие различия114. Подобная позиция обусловлена, разумеется, чисто прагматическими соображениями и никак не связана с «толерантностью» в нормативном значении слова

Не следует также забывать, что степень «терпимости» имперского руководства к культурному разнообразию зависит от того, о каком периоде жизни империй идет речь

Наконец, важно, что имперское руководство может по-разному обращаться со своими окраинами. Так, Российская империя демонстрировала различные стратегии в отношении своих западных и восточных приобретений119.

Толерантность отнюдь не означает морального релятивизма. Ее не следует смешивать с безразличием по поводу ценностей.

Теперь мы имеем дело с националистическими массами и космополитическими элитами.