Цитаты
Впечатления
Четыре квеста роджера кейсмента
В этот раз льоса слегонца разочаровал. Вообще, создалось стойкое впечатление, что бедняга метался между официозом заради памятника и живым описанием неоднозначной и неординарной личности. И чего-то памятник по большей части задавил живое слово. К сожалению. Книгу даже нельзя назвать художественной, она какая-то полудокументальная, что ли. Что печально. В который раз убеждаюсь, что либо труселя, либо крестик. Третьего не дано. Ну, никак.
И поставила такую высокую оценку, собственно, именно кейсменту, а не льосе. Потому что человек он был исключительно интересный. Путешественник, дипломат, борец за справедливость, революционер и гомосексуалист (это на самом деле очень даже важно, ибо его политические и идейные противники неистово корчились с обильным пеноотделением опосля обнародования личных, интимных дневников).
Родился кейсмент ирландцем и внезапно протестантом. Но маменька не подкачала и тайно сделала сыночка католиком. То есть уже налицо драма и интрига, а льоса так скучно об этом пишет. И так же скучно продолжает рассказывать о его торговой деятельности в африке, а затем о миссии, возложенной на него английским правительством, относительно злоупотреблений и измывательств над местным населением все там же. А потом повторение обличительного квеста в южной америке, конкретно, в перу.
И всюду кейсмент обличает жестокость белых людей, решивших, что в этих далеких странах можно забыть о любых христианских ценностях и резвиться вволю. Ибо, это же дикари, а не люди, сэр. Черное и цветное мясо. Чего с ними церемониться?
Кстати, во время чтения об этом периоде жизни кейсмента меня не покидало подозрение, что английские бонзы втемную использовали идеалиста во имя своих шкурных интересов. Дабы насолить корольку бельгии, а то много себе оттяпал африканского добра. А как же великая британия обойдется без навара? То же самое и в перу. Но в целом, передовая общественность, конечно же, искренне ужасалась и возмущалась, узнавая о зверствах себе подобных, якобы цивилизованных и верующих людей.
И примерно с середины книги, видимо, дождавшись, чтобы читательский коготок надежно увяз, льоса начинает писать о личной жизни кейсмента. То есть о сексе. Причем, весьма графично, то есть откровенно. Честно сказать, я уже и не ожидала ничего подобного, решив, что льоса окончательно пошел по пути украшения памятника, а не описания живого человека.
Ну и, короче, нормально все сделал, без всяких там стыдливых и ханжеских сантиментов. Я такое уважаю в писателях.
И, конечно, после двух квестов во имя торжества справедливости и свободы кейсмент не мог не обратить внимания в сторону закабаленной и угнетаемой родины. Это вполне логично. Потому что англичане не один век неслабо издевались над ирландским народом, устроив подобие африки на дому.
Так почему же он стал "предателем" в глазах части местной публики и не только. Я не зря взяла это слово в кавычки, ибо ситуация спорная. Обращение за помощью к врагу ради освобождения родины во время войны - это предательство или нет? Не знаю, вот не знаю. Ибо для ирландии англия была ничем не лучше германии. Во всяком случае, немцы не вывозили подчистую во время неурожая съестные запасы, наплевав на ирландских детей, женщин и стариков, которые массово умирали от голода.
Те же вьетнамцы обратились с разных сторон за помощью к ссср и сша в своих местных разборках. И кто же из них предатели? Те, кто проиграли?
Вот и кейсмент проиграл, точнее, его предали. Но при этом самое забавное в идиотском ахтунге во время судебного процесса над ним - это тот неистовый вой, который поднялся опосля обнародования интимных дневников. Шпион? Предатель? Какое там. Содомит. И глазки у ханжей, учивших в частных и колледжах, где вовсю практиковали и исповедовали это же самое, наливаются кровью и с гневным бульканьем пузырятся. И больше глазки ничего не видят. Ханжество высшей пробы, всякие тартюфы просто отдыхают в сторонке.
Короче, чувак был очень интересный. Идеалист высшей пробы, не боявшийся брать на себя ответственность, совершать поступки и ошибаться. И финал его жизни, в принципе, оказался предсказуем. Но он точно знал, на что что шел, и был готов пожертвовать собой, как и его соратники по борьбе во время пасхальной недели в дублине образца 1916-ого года. Не зря палач, вешавший его, написал в мемуарах, что именно кейсмент был самым мужественным на пороге четвертого квеста - смерти.
Только пошто же льоса так безумно скучно об всем этом написал, исключая редкие проблески живой мысли и слова? Эх, эх.
