Уинстон Грум

У меня не было ощущения, что Дженни передо мной виновата: она все правильно сделала. В конце-то концов, я же идиот, и хотя многие женщины говорят, что у них мужья — идиоты, им даже не прицтавить, во что превратилась бы их жизнь в браке с настоящим идиотом. По большому счету я, наверно, жалел самого себя, посколько за долгие годы привык думать, что в один прекрасный день мы с Дженни будем вместе. А потому, узнав о ее замужестве, у меня внутри что-то умерло и больше уже не воскресло, потому как одно дело — убежать и совсем другое — выйти замуж. Выйти замуж — это очень серьезно. Среди ночи я не много поплакал, но это не помогло.
На другой день, ближе к вечеру, выполз я из-под кустов и вернулся в Байю-Ла-Батре. Делица ни с кем не стал — решил, что от этого проку не будет. Меня ждала работа: где сетку подлатать, где еще что-нибудь, так что я, ни с кем не контактируя, вкалывал в одиночку. Справился уже затемно и принял решение: с головой уйти в креведочный бизнес и работать на износ. А что еще делать?

Так я и поступил.

— Вы — настоящий самородок, — заевил, попыхивая толстой сигарой, все тот же ходатай в светлом летнем костюме. — В юности — звезда футбольной команды Медведя Брайанта, затем герой войны, прославленный астронавт, лицо, близкое к президенту, — чего еще желать?
Звали его мистер Клакстон.
— Послушайте, — отвечаю, — я самый обыкновенный идиот.

Мы провели свою первую игру, и я так дрейфил, что поджилки тряслись, но мне бросали мяч — и я раза два или три забегал за линию ворот, после чего все полюбили меня как родного.