Майкл Задурьян

Время между отпусками — совсем другая история. Оно пролетело бесследно, словно монотонный шорох дней, месяцев, лет, десятилетий.

большинство уже покинуло нас, кто умер от инфаркта, кто от рака, нас всех сгубила еда, которую мы так любили

Мы ссоримся, орем друг на друга — а пять минут спустя он уже все забыл и весь такой сладко-нежный. Что делать с человеком, который забывает сердиться?

Когда я подхожу, Джон протягивает руку мне навстречу. Ради этого стоит выходить замуж.

мы отправляемся в путь, чтобы научиться ценить свой дом.

Всю жизнь тревожишься о том, что подумают другие, а ведь на самом деле они по большей части ничего и не думают.

Всю жизнь тревожишься о том, что подумают другие, а ведь на самом деле они по большей части ничего и не думают. В тех редких случаях, когда люди все же думают, это и правда оказывается что-то скверное, но тут лишь можно подивиться хотя бы тому, что они способны думать.

Не сразу, но довольно быстро я понимаю, зачем Джон спрятал эту фотографию в бумажник. Он думает, это и есть его семья. Я смеюсь. Смеюсь так громко, что боюсь, не разбужу ли Джона. Смеюсь и смеюсь, пока слезы не потекли. А потом рву фотографию на сотню мельчайших клочков.

В чем смысл-то повального безумия, объясните мне? Все шикарные свадьбы на свете не подготовят тебя к тому, чем все это закончится. А закончится креслом-каталкой, в котором тебя повезет по обезображенной туристической пещере тот самый мужчина, отец твоих выросших детей.

Где-то у него в голове, я уверена, дрейфуют все эти воспоминания о нашей долгой жизни вместе. Не могу поверить, что они исчезли. Их всего лишь надо выманить на поверхность. Если для этого приходится все время теребить Джона — что ж, пусть так.