Вернер Хамахер

делая какое-либо утвердительное высказывание, всякий раз задаваться вопросом, что и как говорится и как сам этот вопрос соотносится со всем корпусом представлений и понятий в данной языковой — исторической, национальной, литературной — ситуации

Мы недостаточно понимаем, чтó мы делаем, когда что-то говорим; если повезет, мы будем знать, чтó было сказано.

Путь к «истолкованию» [Deutung] — это не путь к значению [Bedeutung].

Вернер Хамахер
Minima philologica

95 тезисов о филологии
За филологию

Анна Глазова
Вернер Хамахер и его филологический трактат
Книга объединяет два текста, в оригинале изданные по отдельности, но посвященные общей теме: вопросу о филологии не только как о науке, но и как о фундаментальной форме языковой практики. Эта практика, согласно Хамахеру, заключается в том, чтобы, делая какое-либо утвердительное высказывание, всякий раз задаваться вопросом, что и как говорится и как сам этот вопрос соотносится со всем корпусом представлений и понятий в данной языковой — исторической, национальной, литературной — ситуации. Задача автора выходит далеко за рамки обсуждения релевантности филологии как академической дисциплины. Его задача гораздо шире: охватить — взглядом философа и филолога — все существенные признаки, свойственные языку о языке. Именно такое исследование языка через язык Хамахер и называет «филологическим вопросом»

Филология — это некийя, схожение к мертвым, ad plures ire [46]. Она приобщается к самому большому, самому странному, все время растущему коллективу и отдает ему немного жизни своего языка, чтобы вызвать на разговор этих обитателей подземного царства; она умирает — филология умирает, каждый филолог умирает, — чтобы помочь тому или другому из этих многих ненадолго возродиться в своем языке. Без филологии, сообщающей их с мертвыми, живые стали бы асоциальны. Но общество филологии — общество тех, кто ни одному сообществу не принадлежит, ее жизнь — сожительство со смертью, а ее язык — вымалчивание.

82. В основе филологии — рана. Она кричит. Но этого Филоктета не слышит никто, кроме него самого. Он — в изоляции. Военачальники возвращаются на его остров только тогда, когда осознают, что без его лука им не продвинуться дальше. (Но к чему движутся они, как не к новым ранениям

83. Страсть — это травма. Внезапное постижение — укол. А поскольку филология — первая страсть тех, кто говорит, неудивительно, что они ее не любят; что они не любят саму любовь. Но чтобы что-то не любить, нужно любить эту нелюбовь. Филология — это, ad infinitum, любовь нелюбви языка.

— Что ни скажешь, тем накажешь [Was heißt, haßt]. — ) Когда язык ненавидит себя, он пытается се

У Платона еще нет разделения между philólogos и philósophos. Позднее philólogos тот, кто черпает из книг, philósophos тот, кто черпает из себя самого. […] В конце XIV и в XV в. […] юрист, медик, теолог и т. д. были одновременно и филологами (Ницше, «Энциклопедия филологии»)