Жужи девять месяцев, но она все еще как новорожденная. Доктор ее осматривает, усаживает нас и говорит, что, по всей вероятности, у нашей дочери серьезное отставание. Хорошо, говорю я, в таком случае к какому возрасту она нагонит других детей?

— Никогда. На большее, чем есть сейчас, не рассчитывайте.

— Она и взрослая такая будет?

— Скорей всего, она не повзрослеет. Эпилепсия — самое тяжелое заболевание у младенцев, организм ребенка ослабеет настолько, что она умрет от воспаления легких или другого заболевания, не достигнув десяти-пятнадцати лет.

Первый раз он меня бьет во время пеленания, когда на его категорическое указание начать записывать в тетрадь, на что и сколько я трачу, я просто отвечаю «нет» и получаю такую огромную оплеуху, что отлетаю на середину комнаты. Ошарашенная, говорю: все, ухожу от тебя. Он белеет. Начинает умолять, мол, это же я не всерьез... Чувствую, что у меня в руках появилось оружие.

После взрывов агрессии он становится как шелковый, чуть ли не ухлестывает за мной весь следующий день, и я каждый раз с наслаждением купаюсь в этом. В такие моменты я чувствую свою значимость, меня ослепляет иллюзия, будто меня настолько любят. Это похоже на наркотик, я почти желаю его агрессии, потому что ее последствия я хочу переживать еще и еще. Нас потихоньку затягивает в этот порочный круг.

«Однаженщина», как называют ее некоторые критики, — квазидокументальная пьеса: вымыслом в ней не являются ни события, ни имена. Стилистически язык пьесы повторяет язык блога: от первого лица в настоящем времени, короткими, простыми предложениями героиня рассказывает свою историю взросления и становления. На страницах монодрамы уложилось около восьми лет, от первой беременности героини до смерти ее первенца вследствие тяжелой родовой травмы.