М.Р. Маллоу

Я никогда не пью, когда мне плохо. Пить надо, когда хорошо.

Такие же парни, как мы, подумал он, сто лет спустя. Фокс отменно говорит по-французски – пусть будет Ренар. Эта история будет называться «Саквояж мадам Ренар».

— Фокс! Вам знакома русская поговорка: «Любопытной Барбаре на базаре нос оторвали»?

— Вы сами виноваты — не захотели быть со мной откровенным!

Словом, то, что она существует, я понял быстро. Дальнейшее было делом одной телеграммы.

— Ничего подобного, я сержусь, дело не в шляпе и вы меня оскорбили.

Разве это я виноват, что они видят то, что хотят видеть? Ах, это не меняет дела? А зачем его менять?

Кроме того, вас шокирует, если вы увидите, как я скандалю с соседями. Вы будете неприятно изумлены, когда услышите, как я умею ругаться — хотя не переношу, когда это делают другие.

— Нашли тоже, чем удивить.

Редкий специалист так хорошо умел мастерить из салфетки верблюда или играть в веревочку.

Прежде всего, ваш дух протеста. Жизнелюбивые натуры вроде вас сопротивляются тем сильнее, чем строже существующий порядок, но одновременно и нуждаются в нем. Как иначе вы стали бы авантюристом?

Фокс содрал парик.

— Дело сделано, — произнес он, — и теперь нас интересуют вопросы морали. Хочется быть хорошим, не так ли? И вот что интересно: для кого? Для людей? Но ведь они ничего не узнают? А если бы узнали, это все равно ничего бы не изменило. Одни сказали бы: «таков бизнес» и больше не прибавили бы ничего. Другие: «такова жизнь». И стали бы рассуждать, кто в этой истории вел себя более грязно. Ответ на этот вопрос зависел бы в большой мере от того, с какой стороны судьи – со стороны Вандерера или с нашей. Третьи отвернулись бы с презрением, но мы с вами понимаем, что это за люди. Они очень любят рассуждать о высоких материях, но никогда ничего не предпринимают сами. Вряд ли их мнение будет иметь вес для кого бы то ни было, кроме них самих. Тогда для кого мы ищем оправданий?