Алла Митрофанова

Итак, социальная сфера движется в сторону максимальной непосредственности нашей жизнедеятельности, и это во многом лишает нас определенной свободы в решении вопросов, касающихся нас самих и социальной сферы. Я полагаю, что мы действительно должны стремиться к тому, чтобы вернуть назад некоторый уровень отчужденности, опосредования в социальной сфере, в наших чувствах, в нашем общении с другими людьми. И начать следует с того, чтобы допустить: мы не обязательно знаем, понимаем, чувствуем друг друга, но где-то посередине существует определенное пространство, в котором мы сможем рассмотреть, как устроено это недопонимание, и тогда добьемся какого-то результата.

Какие дискурсы и политики тел возникают в контексте последних тенденций общественного развития? Каковы способы телесного и сексуального сопротивления? В чем состоят особенности стратегий пересборки реальности на основе телесных, сексуальных и гендерных практик? Ответы на эти и другие вопросы ищут авторки статей, написанных в русле Body & Sexuality Studies и содержащих идеи феминистской критики; она — и только она одна — вскрывает нарывы на теле общества, вызванные патриархальной культурой.
Александрина Ваньке

Политический консерватизм, связанный с холодной войной и со стиранием следов социал-демократической политизации философии, редуцировал конструктивистскую эпистему до нейтральности формальной рациональности или до отдельной академической дисциплины — лингвистической философии либо математической логики. Но возвращение к этой упущенной генеалогии позволяет включить богатый исторический опыт социального конструктивизма 1920-х годов и показать теоретическую преемственность от концепта медийных феноменов эмпириокритицизма до киборганической теории техники и современного программирования.
Эта традиция оказывает ощутимое политическое влияние, поскольку легко интерпретируется в понятиях радикального политического конструктивизма, обещающего новые решения, новые модели социального устройства.