Лекси Райан

Мой партнер смотрит мне в глаза и ведет меня через зал. Над нами сверкают люстры, на легком ветру покачиваются шары света. Что-то в танце – в наших движениях – напоминает мне, какую я чувствую свободу, когда оказываюсь в темноте. Это и расслабляет, и опьяняет одновременно. Это чувство безумно мне нравится, и я не хочу, чтобы оно заканчивалось. И когда он изучает мое лицо и шепчет: «Так красиво», я забываю о всех своих тревогах.

– Если ты хотела выдать себя за одну из служанок Арьи, тебе стоило хотя бы узнать, какие они носят цвета, – его грудь резко вздымается, и я решаю истолковать это как безмолвную усмешку. – Или что она никогда не возьмет в служанки девушку красивее ее.

он смотрит мне в глаза. – Ты куда-то торопишься?

Я тоже смотрю ему в глаза и на мгновение забываю, зачем мне нужно бежать. Я никогда не видела таких глаз – серебристых, с белыми крапинками в радужке. Они необыкновенные – такие же, как и он сам. Он пленяет своей красотой. Неожиданной, чарующей красотой. Опасной.

Со всеми неприятностями, которые могут повлечь месячные – и риск забеременеть стоит высоко в этом списке, – менструация считается скорее проклятием, нежели показателем хорошего здоровья.

Будто раз я женщина, моя единственная ценность заключается в моей способности давать потомство.

– Можно? – я чувствую, что взгляды всех присутствующих в комнате прикованы ко мне, когда я медленно подхожу и протягиваю руку к каждой волчице. Финн тихо бормочет команду, и они встают и медленно приближаются ко мне.

– Спасибо, – говорю я, опускаясь перед ними на колени и протягивая тыльную сторону ладоней, чтобы они могли ее нюхать. – Вы защищали меня.

Волчицы лижут мне руки, а потом обнюхивают ладони, как огромные кошки.

Я поднимаю взгляд, в глазах Финна появляется что-то вроде замешательства, но он моргает, и оно исчезает, сменяясь привычным стальным холодом.

– Зачем они это сделали? – спрашиваю я.

– Потому что я попросил их об этом.

Он делает шаг вперед и хватает меня за руку. Он проводит кончиком пальца от внутренней стороны моего локтя вниз к запястью, как раз над тем местом, где я держу шар тени. Такая же дрожь пробегает по моему позвоночнику.

Он смотрит мне прямо в глаза, его губы приоткрываются. Долю секунды мне кажется, что он тоже это чувствует – как между нами пульсирует энергия, как появляется осознание, благодаря которому я чувствую себя более бодрой и живой, чем когда-либо.

«Это всего лишь магия», – говорю я себе. Но я не умею лгать.

Он снова проводит кончиком пальца по моей коже. Я делаю медленные, размеренные вдохи. Как же мне хочется, чтобы он меня отпустил. И он отпустил бы, если бы я попросила – я уверена в этом, – но я отказываюсь показывать, что он оказывает на меня такое влияние.

Впервые за весь день я хочу вернуться во дворец. Я не хочу быть здесь, пока Финн берет своего… трибута. Я хочу забыть об этом чувстве в моей груди. Что это? Ревность? Нет. Мне не нужен угрюмый принц фейри.

Он мне не нужен.

Так почему же мне так больно смотреть, как он прикасается к кому-то другому с такой нежностью?

Но у нас есть связь, я это чувствую. Что делать с этим? И что делать с тем, что, когда он рядом, мне кажется, что моя сила становится больше? С тем, как она бурлит, когда он ко мне прикасается?

Что, если все это что-то значит? Что, если Финн для меня больше, чем учитель и друг?

В его серебристых глазах вспыхивает искра, а губы растягиваются в улыбке. Я потрясена. Кажется, я впервые вижу, как он улыбается – и делает это без издевки. Он… потрясающий. Я не хочу этого замечать, но эти острые скулы и завораживающие глаза, полные губы, которые приоткрываются, когда он смотрит на меня… Красоту Финна не заметит только слепой.