Иностранка

Галстук цвета рухнувшей надежды.

Нет, как известно, равенства в браке. Преимущество всегда на стороне того, кто меньше любит. Если это можно считать преимуществом.

еврей хоть с головой ворует. Еврей уносит с производства что-то нужное. А русский — все, что попадется…

Недавно, — говорит, — я предъявил своему боссу ультиматум. Платите больше или я уволюсь».
— Чем же это кончилось? — спросила Муся.
— Компромиссом. Зарплату он мне так и не прибавил. Зато я решил, что не уволюсь.

Всем, у кого было счастливое детство, необходимо почаще задумываться о расплате. Почаще задавать себе вопрос — а чем я буду расплачиваться?
Веселый нрав, здоровье, красота — чего мне это будет стоить? Во что мне обойдется полный комплект любящих, состоятельных родителей?

Разумеется, не все ее подруги жили хорошо. Некоторые изменяли своим мужьям. Некоторые грубо ими помыкали. Многие сами терпели измены. Но при этом — они были замужем. Само наличие мужа делало их полноценными в глазах окружающих.

Америке Зарецкий стал учителем. Он всех учил. Евреев – православию, славян –иудаизму. Американских контрразведчиков – бдительности.

Лет двадцать пять назад я колебался между женщинами и алкоголем. С этим покончено. В упорной борьбе победил алкоголь.

Галстук цвета рухнувшей надежды.

Вообще, я уверен, что нищета и богатство — качества прирожденные. Такие же, например, как цвет волос или, допустим, музыкальный слух. Один рождается нищим, другой — богатым. И деньги тут фактически ни при чем.

Я, братцы, не еврей. За что, поверьте, дико извиняюсь…

Дни тянулись одинаковые, как мешки из супермаркета…

Смеются там, где плачут.

— Вдруг он к тебе полезет драться? Если что, ты дай ему как следует.
— Ого, — говорю, — вот это интересно! Я-то здесь при чем? Он что, вообще, здоровый?
— Как горилла. Видишь эту лампу?
Я увидел лампочку, свисающую на перекрученном шнуре.
— Ну?
— Он ее вечно задевает, — сказала Муся.
— Подумаешь, — говорю, — я тоже задеваю.
— Ты головой, а он плечом…

Я обратился в госпиталь, пошел к хирургу. Хирург решил, что я был в лапах террористов. Я ответил: «Доктор! Террористы не кусаются! Я был у русской женщины…»

Пороки его заключались в отсутствии недостатков.

У наших женщин философия такая:
«Если ты одна с ребенком, без копейки денег — не гордись. Веди себя немного поскромнее».
Они считали, что в Марусином тяжелом положении необходимо быть усталой, жалкой и зависимой. Еще лучше — больной, с расстроенными нервами. Тогда бы наши женщины ей посочувствовали. И даже, я не сомневаюсь, помогли бы.
А так? Раз слишком гордая, то пусть сама выкручивается… В общем:
«Хочешь, чтоб я тебя жалела? Дай сначала насладиться твоим унижением!»

О Господи! Какая честь! Какая незаслуженная милость: я знаю русский алфавит!»

Физиономия оперного певца не давалась Баранову. И тогда Лева с горя превратился в абстракциониста. Стал рисовать цветные пятна, линии и завитушки. К тому же начал пить и дебоширить.
Соседи жаловались на Леву участковому милиционеру:
— Пьет, дебоширит, занимается каким-то абстрактным цинизмом…

К тому, что пишут обо мне, я совершенно равнодушен. Я обижаюсь, когда не пишут…