Ни один повествовательный текст не может начаться без пересечения определенных границ: речь при этом может идти в равной степени как о границах пространственных — если герой повествования, например, покидает свой дом и отправляется в большой мир, так и о границах морально-этических — в случае воровства, супружеской измены или нарушения какого-либо запрета

«Коллективные действия» объединили в себе самые разные тенденции послевоенного искусства перформанса: процес­суальность хеппенингов [537], работу с природными ландшафтами Land Art, мистериальность и психопатологичность венских акционистов. Ко всем этим экспериментам неоавангарда они прибавили апофатику византийско-русского происхождения: поездку в Ничто, результат которой не был известен самим путешественникам. «Ничтожение» и «опустошение» священнодействия коренились для «Коллективных действий» в традиции отрицания, ведущей свое начало от негативной теологии (псевдо-)Дионисия Ареопагита и тянущейся вплоть до Хайдеггера, чье имя появляется неоднократно на страницах «Поездок за город». Игра с сакральным на подмосковных полях в 1970-х велась уже с учетом «регенерации» сакральных феноменов во втором авангарде 1930-х годов [538].

Конечно, завеса тайны все же остается и у концептуа­листов: прежде всего, тайна — это сам смысл «поездок за город», который найти в них трудно, если вообще возможно. Бессмыслица еще более таинственна, чем смысл.