Женщина пишет

Британка Кристи Уотсон решила стать медсестрой в семнадцать. Следующие двадцать лет она ухаживала за пациентами, лежащими в хирургическом, терапевтическом и психиатрическом отделениях, следила за жизнью младенцев, рожениц и стариков. Историй жутких медицинских диагнозов, нелепых совпадений и долгожданных откровений у операционного стола хватило бы на мини-сериал, но Уотсон написала книгу, чтобы реабилитировать свою профессию. Работа медсестры не предполагает поиска точного диагноза в ответ на запутанный список симптомов, но она гораздо сложнее, чем принято считать. Кодекс профессионального поведения медицинских сестер и акушерок перво-наперво говорит о доброте, уважении и сочувствии. Но где найти их источник, когда пациенты то и дело умирают, гендерные стереотипы влияют на зарплату, а психологической помощи на всех не хватает? «День, когда я была добра с каждым пациентом» — особенная глава в воспоминаниях каждой медсестры.

Когда жизнь английской писательницы Оливии Лэнг (первой на русский язык перевели ее книгу «Одинокий город») пошла наперекосяк, она стала искать забвения на берегах реки Уз в графстве Суссекс. Путешествие от истока до места, где река впадает в море, превратилось в нетривиальное исследование того, как события давно минувших дней отражаются в окружающем нас ландшафте. Реки виделись ей идеальными хранителями самых разных историй, которые то и дело находили отражение в настоящем. С заболоченных берегов навстречу Лэнг выходили участники жестокой Баронской войны XIII века и «охоты на динозавров», развернувшейся в этих краях шесть столетий спустя. Однако больше всего внимания Лэнг уделила Вирджинии Вулф, которая разделяла ее трепетное отношение к воде и для которой Уз стала вечным утешением. Мемуары, биография известной писательницы, исторические хроники, заметки путешественника — омут памяти у Лэнг вышел разножанровый.

Вирджиния Вулф «Орландо»

С этой книги началось мое знакомство с Вулф как с романисткой. Это ее произведение, кстати, считается одним из самых легких для прочтения (повезло!). Но на самом деле, я не ожидала такого единения с текстом. А на главную героиню/главного героя по имени Орландо я бы вообще подписалась в инстаграме, будь такая опция.

Итак, Орландо прожил(а) 350 лет (на внешности это никак не сказалось): первую половину — как мужчина, вторую — как женщина. Эпоха королевы Елизаветы I, эпоха Просвещения, первая половина XX века — декорации менялись стремительно, а вместе с ними гендерные роли и отношение к литературному процессу (этот контекст оказался самым для меня тяжеловесным). Ну а чего я хотела? Роман модернистский, повествование обрывается и восстанавливается в самых неожиданных местах, цитирование бьет ключом. Одно более-менее постоянно — жанр. Вулф творит псевдобиографию, основанную на мотивах жизни ее реальной знакомой — подруги Виты Сэквилл-Уэст. В романе даже есть фигура биографа, который любит все прокомментировать. Это для меня отдельная грань писательского таланта Вулф. Вот очень показательный (и смешной!) отрывок:

«Было это в ноябре. После ноября наступает декабрь. Потом январь, февраль, март и – апрель. После апреля начинается май. Далее идут июнь, июль, август. Потом сентябрь. Потом октябрь и – снова у нас ноябрь, и, значит, прошел целый год. Такой метод писания биографии, при бесспорных своих преимуществах, в чем-то, может быть, не вполне убедителен, и, если мы будем и дальше его придерживаться, читатель вправе нам попенять, что, мол, и сам бы мог цитировать календарь и сэкономить – уж неизвестно какую там сумму сочтет наш издатель уместным назначить за нашу книжку. Но что прикажете делать биографу, когда персонаж его сталкивает с такой незадачей, как вот нас сейчас Орландо? Все, с чьим мнением стоит считаться, согласились на том, что жизнь – единственный предмет, достойный пера биографа или романиста; а жизнь – постановили те же авторитеты – ничего не имеет общего с тем, чтоб сидеть на стуле и думать. Мыслить и жить – два полярно противоположных занятия. А потому – раз Орландо сейчас только и делает, что сидит на стуле и думает – нам ничего другого не остается, как цитировать календарь, перебирать четки, сморкаться, ворошить огонь и смотреть в окно, покамест ей это не надоест».

Сюжет этого романа пересказать очень трудно, но если читать интересно, то и какая разница. После планирую как-нибудь прочесть роман Жаклин Арпман «Орланда», где преподавательница литературы пытается разгадать: что это за жизнь, когда годы идут, а ты не стареешь?

«Я не собираюсь ни ныть, ни каяться»: французская писательница Виржини Депант начала свой сборник эссе с четкой формулировки, ее и придерживалась до самого конца. Изнасилование, порнография, проституция — какую бы тему она не препарировала, бунт всегда соседствует с искренностью, ярость с логикой, провокация с надеждой на сносное будущее.

Мне трудно говорить об актуальности (я не слишком сильна в теоретической части феминизма) и объективности книги (не согласна с Депант по некоторым вопросам). Но мне нравится знать, что и такая книга может быть у меня на полке: неудобная, резкая, посылающая на три буквы все, что бесит.

Ещё, читая эту книгу, я задумалась вот о чем: временами кажется, что наши взгляды на этот мир остановились в развитии. Типа мы уже про все знаем и новые определения не нужны. Но книга вроде этой может неслабо так встряхнуть: а так ли прочны твои убеждения? В этой неустойчивости мне видится реальная жизнь.

Как же хорошо было с этой книгой. Иногда даже чересчур хорошо и казалось, что Бьянка Мараис уж слишком пытается быть хорошей, но я ей это быстро простила. Ведь столько в тексте всего, что я так люблю.

Главные героини — девятилетняя Робин из благополучной белой семьи и чернокожая мать троих детей Бьюти — перестают смотреть друг на друга с участием стереотипов и начинают видеть без лишних надстроек, уменьшающих значимость человека самого по себе. Этот переход от обоюдного страха к доверию наблюдать всегда волнительно.

Неожиданные сюжетные повороты, обрывы и тупики. Робин и Бьюти живут на одном континенте, но совершенно в разных условиях. Одна в шахтерском пригороде Йоханнесбурга с родителями, другая — изо всех сил пытается в одиночку прокормить детей, когда умер муж. Все катится в бездну из-за восстания школьников, вышедших на улицы города с протестами против порядков апартеида. Привычное погребено в глубокой яме, а Робин с Бьюти оказываются в одном доме и становятся друзьями.

«Теперь-то я знаю, до каких размеров может раздуться любовь и какую великую боль она причиняет, когда ей некуда излиться. Словно грудное молоко, она должна иметь выход; она может питать, только если изливается. Разве имеет значение, что эта девочка — не моя? Разве имеет значение, что она белая? Разве имеет значение, что ее язык не может охватить звуков моей речи, если мои руки могут обхватить ее? Нет, это ничего не значит.»

Робин. Эта девочка, конечно, совсем не похожа на ребенка. Да, она любит книги про сыщиков и хочет сама стать детективом, делает глупости чаще, чем хотелось бы, но то, как она анализирует свою жизнь и других людей, выдает в ней авторский взгляд на мир. Ей невозможно не сопереживать и не желать всего самого хорошего.

И очень важная информация для завершения этих текстовых попыток перетянуть вас через экран и усадить за чтение. Бьянка Мараис родом из Южной Африки, но сейчас она живет в Торонто с тремя питомцами (какого они вида неизвестно), имена которых выдают в ней поклонницу Гарри Поттера — Маггл, Миссис Норрис и Вомбат (W.O.M.B.A.T — Wizards' Ordinary Magic and Basic Aptitude Test).

​Вторая книга австралийской писательницы рассказывает о двух женщинах, судьбы которых связала вера в сверхъестественное. Одна из героинь по имени Нэнс якобы получила дар врачевания от волшебных, но коварных существ, что зовутся фэйри. Вторая - Нора - пытается вылечить от неизвестного ей недуга внука, который после смерти матери перестал ходить и говорить и вообще больше похож на существо не из этого мира. Знахарка обещает, что вернёт ей настоящего внука, а этого отправит обратно в потусторонний мир.

Невежество стало основой этого крепкого союза, который все-таки привёл к трагедии. Кент хоть и вполне реалистично описывала деяния этих волшебных созданий из ирландского фольклора, но так и оставила легенды просто легендами.

Не знаю как вы, но я не верю ни в какие сверхъестественные штуки. Поэтому я ни на секунду не сомневалась, что если пытаться утопить больного ребёнка в холодной реке, то навряд ли на следующий день он излечится. Но знахарка Нэнс и измученная ребёнком Нора не знали другого мира. Мира, где есть квалифицированные врачи, готовые оказать помощь при любом диагнозе. В их реальности врач поставил диагноз «кретин» и ушёл в закат. Выбор был небольшой: мучиться дальше в одиночку или использовать шанс изгнать болезнь с помощью специальных трав и ночных водных ритуалов.

Мне не хочется винить этих женщин в смерти ребёнка. До ирландской деревни в XIX веке трудно доходили новости с большой просвещенной в медицине земли. Им приходилось справляться самим и неоткуда была черпать научные знания. Очень многое зависело от удачи. В этой книге всем очень не повезло.

​​Сексуальное просвещение никогда ещё не было таким дерзким — это я про этот комикс шведки Лив Стрёмквист (первая книга, изданная новым и классным издательством креативного нон-фикшна No kidding press).

«Плод познания» — это по большей части лишенный цвета комикс, до краев наполненный остроумными мыслями о женском теле и женской сексуальности. Что такое «женские гениталии»? Почему ими так пристально интересовались, начиная аж с 4 века? Как менялись представления о поле и гендере на протяжении веков? Почему слова «вульва» нет в повседневном языке, а менструация табуирована?

Ох, если бы каждый ее прочитал — мир бы точно стал лучше. Потому что там, где не помогают данные научных исследований, должен помочь замес из сарказма, истории человечества, массовой культуры и классных иллюстраций. Хочется в это верить.

​​«Мы в порядке» - небольшой рассказ о нескольких днях жизни вчерашней школьницы Марин, в которые вплетены серьезные переживания из-за потери близкого человека. Потери не столько в физическом смысле, сколько в духовном. Что если вы полюбили одного человека, а он оказался совсем другим? Может быть это и не любовь была вовсе, а вам так только казалось? Ведь мы многое можем за наших близких додумать, выдать желаемое за действительное, или постесняться спросить что-то напрямую. А ещё они могут нам просто врать. Вот и приходится любить только наполовину реальных людей.

«В своей наивности мы считали, будто наша жизнь именно такая, какой мы ее видим. Что, если собрать о нас все факты, они составят цельную картину, в которой все логично связано — наше отражение в зеркале, наши гостиные и кухни, люди, которые нас воспитали, — а вовсе не обнаружат белые пятна, полные неизвестности».

Кажется, что иногда примирить у себя в голове того, кого любишь и того, кем этот человек является на самом деле - задача просто невыполнимая. Но даже с ней можно справиться, если к вашим переживаниям относятся со всей серьёзностью. Внимательные и сочувствующие слушатели в момент крушения иллюзий необходимы каждому из нас. Как мне кажется, Нина Лакур все 240 страниц ведёт к этому.

Иногда замысел книги такой интересный, что забываешь про остросюжетность.

Вот есть писательница из Британии Сара Перри и ее «Змей в Эссексе» - история о женщине, у которой наконец умер муж-тиран и ей больше не надо быть примерной. Сразу после похорон в ее жизнь врывается легенда о страшном речном чудище, и она решает во что бы то ни стало его обнаружить. Время действия - викторианская эпоха. В ней как раз все и дело. Вот, что говорит писательница:

«Я не историк, я не прочитала огромного количества исторических книг, но я знаю, что метро ходило уже в 1860-х годах, Лондон освещался электричеством к 1870-м годам, женщины ходили на работу, участвовали в политической жизни, вам могли вырвать зуб под анестезией, роды стали гораздо безопаснее из-за изобретения антисептиков.

При этом я постоянно наблюдала, как викторианскую эпоху представляют так, словно все это было тысячу лет назад - беспризорники на улицах, мужчины в цилиндрах и женщины, которые едва осмеливались говорить. Меня это раздражало, я хотела показать викторианство, в котором много жизни, эмоций - такой эта эпоха на самом деле и была».

В послесловии имеется и список некоторых книг, который вдохновил писательницу на её собственную. Например, биография Элеоноры Маркс, написанная Рейчел Холмс в 2013 году. Там говорится: «Феминизм начался в 1870-х, а не в 1960-х». «Змей» - вольная реконструкция событий.

Изабель Пандазопулос, написавшую эту книгу, на самом деле серьёзно так опиралась на реальную жизнь. А именно на вот эти исторические события - парижские забастовки студентов в 1968 году, разделение Берлина и государственный переворот в Афинах. Центральные действующие лица всех трёх событий - восемнадцатилетние девушки. Магда, Сюзанна и Клео, как вы уже поняли, в ярости. Причины у каждой свои и наблюдать за тем, как их злость на родителей, представителей власти и мужчин превращается в действия разной степени влияния на их судьбы - очень захватывающее занятие. Одно меня очень огорчило - финал, показавшийся мне каким-то вынужденным. Будто к автору постучались и настойчиво попросили умерить пыл. Я как-то даже не поверила в 100% прочитанного, несколько раз перечитывала последние страницы, думая, что упустила что-то. Например, строчку «читайте продолжение во второй части». Короче, девушек в ярости под конец стало четыре, но в остальном на время чтения я забыла обо всем.

Анархистка, феминистка и атеистка Эмма Гольдман долго не решалась написать о своей жизни — ее постоянно что-то отвлекало: то забастовка, то тюрьма. Но уж когда взялась, то подошла к этому делу основательно — три части, тысяча страниц. В остросюжетности написанного сомневаться не приходится, не зря же глава ФБР Эдгар Гувер назвал ее «самой опасной женщиной в Америке». В начале прошлого века она собирала тысячи людей на митингах, ездила в лекционные туры, участвовала в забастовках и неоднократно подвергалась арестам. При этом ее первая работа — пошив пальто и десятичасовой рабочий день — приносила ей всего два с половиной доллара в неделю. Но она была настолько полна представлениями о лучшей жизни, что никакие реальные трудности не могли ей помешать. Если вам кажется, что черпать вдохновения больше неоткуда, — подумайте всерьез над знакомством с судьбой Гольдман.

Мин Ким родилась музыкально одаренной — у нее получалось поражать всех своей виртуозной игрой на скрипке с очень раннего возраста. Но наличие таланта не освободило ее от неприятных переживаний, следующих друг за другом на протяжении всей ее жизни. Хоть она и стала обладательницей уникальной скрипки Страдивари в двадцать один год, но при этом долгое время страдала от анорексии и традиционных представлений ее отца о подобающей жизни молодой кореянки. Она проживала жизнь с оглушительной скоростью, выступая то в одной, то в другой стране, но при этом не успевала понять, кто же она такая. Поиск ответа на этот вопрос оказался достоин целой книги — Ким повезло и с литературным талантом.

«Личный режиссер Гитлера» — такое определение появилось рядом с именем кинематографистки и фотографа Лени Рифеншталь совсем не случайно. Она сняла лучшие свои кинокартины «Триумф воли» и «Олимпию» в период национал-социалистического господства и открыто симпатизировала фюреру, хоть никогда и не состояла в возглавляемой им партии. Естественно, сюжет вины в автобиографии Рифеншталь центральный. После Второй мировой войны ее не ожидало ничего хорошего — она больше не владела ни своими фильмами, ни своими деньгами, ни своим будущим. До конца жизни, в том числе и на страницах этой книги ей приходилось напоминать себе и другим, что она относилась к работе на Третий рейх как к интересной творческой задаче и не могла предположить всех последствий и того, чем обернется политика Гитлера для всего мира.

Очень личная и смешная книга о тех частях тела и процессах в нем, за которые бывает стыдно. Не столько про науку, сколько про умственное и эмоциональное усилие конкретного человека.

1830 год. Исландия. Январь. За соучастие в убийстве двух мужчин главной героине книги Агнес Магнусдоттир отрубили голову. Эта смертная казнь стала последней в истории страны.

«Они говорят, что я должна умереть. Говорят, что я задула свечу чужой жизни и теперь та же участь должна постигнуть меня. При этих словах мне представляется, что все мы свечи, трепетно и ярко горящие в темноте, на воющем ветру, — и тогда в тишине комнаты я слышу шаги, жутко и неумолимо приближающиеся шаги того, кто задует мое пламя, и жизнь моя отлетит серым завитком дыма. Я исчезну, растаю в воздухе и в ночи. Они задуют всех нас, одного за другим, и тогда только в собственном своем свете будут видеть себя. Что же станет со мной, куда я денусь?»

Австралийская писательница Ханна Кент услышала об Агнес еще школьницей, когда училась по обмену в Рейкьявике. Через несколько лет эта трагическая история стала основой ее первой книги — «Вкус дыма», получившей несколько престижных премий.
Ее интерпретация преступления, в котором кроме Агнес обвинялись еще два человека — Фридирик (казнен первым) и Сигридур (помилована), основывалась не только на художественном вымысле. Кент изучала правительственные документы, приходские записи, данные переписей, местные предания и публикации, а также переговорила с множеством исландцев. Многие из тех, с кем она говорила и кого читала, смотрели на Агнес как на бездушную ведьму и подстрекательницу к убийству. Роман Кент, по ее собственный словам, был написан для того, чтобы представить миру не столь однозначный образ этой женщины.

История Агнес лишена надежды: ее казнят, это неминуемо. Да, коротает дни перед смертью она не в темнице, а у местного чиновника в семье (так просто для государства дешевле). Да, каждый день к ней приезжает преподобный и пытается с ней поговорить по душам. Но обжаловать приговор никто не пытается. Чиновники видят в ней своенравную женщину, у которой к тому же еще есть и ум — в те времена (изменились ли они?) это только отталкивало. Помилования заслужила более молодая и глупенькая соучастница преступления. От нее просто не ожидают корыстного умысла, а вот Агнес на кровожадную женщину похожа больше. И даже если те, кто живет с ней рядом перестали воспринимать ее как преступницу и увидели в ней жертву, убедить всех в своих словах у нее не получается.

Зачем читать этот полный грусти и отчаянья роман? Если коротко: чтобы не дать себе забыть, как часто власть над тобой может принадлежать кому угодно, но только не тебе самой/самому.

​​Время книг из категории 18+, потому что Россия: «Саймон и программа Homo Sapiens» Бекки Алберталли

Сотрудники относительно нового издательства Popcorn books (именно они перевели этот бестселлер New York Times) свою миссию видят так: познакомить через книги с проблемами современных молодых людей. И в этом романе они ее выполнили: главный герой книги - школьник Саймон, который обеспокоен тем, как его открытая гомосексуальность изменит его отношения с друзьями, родителями и одноклассниками. Точнее так: он уверен, что после каминг-аута травли не будет, друзья будут на его стороне, а родители, кажется, все уже сами поняли, но ему не хочется с этим торопиться. Его ориентация не должна быть именно Заявлением, она должна быть обычной вещью, настолько же обычной как гетеросексуальность. Но его начинает шантажировать знакомый и ему приходится ускорять события.

«Но я устал признаваться. Все, что я делаю, — «выхожу из шкафа». Пытаюсь не меняться, но, хоть и в мелочах, продолжаю это делать. У меня появляется девушка. Я пью пиво. И, черт возьми, я почему-то все время вынужден представляться вселенной заново».

Как вы поняли, Саймону не хочется созывать пресс-конференцию и произносить «Я - гей». Ему хочется сохранить личное пространство до последнего. В книге он не борется с предрассудками, но пытается напомнить читателям, что каждый должен сам решать насколько ему хочется быть искренним с этим миром.

«Кстати, тебе не кажется, что у каждого должен быть свой каминг-аут? Почему быть натуралом — это установка по умолчанию? Каждый должен сделать свое заявление, и это должно быть важное и неловкое событие, плевать — натурал ты, гей, бисексуал или кто-то другой»

Очень правильная мысль, кстати. Всем привет, я Маша и я гетеросексуалка.

Одна книга Фэнни Флэгг вполне может заменить собой пару сезонов какой-нибудь хорошей семейной драмы. Что удобно: вы всегда знаете, где у этого действа финальная серия.

Вот дочитала сейчас «Дейзи Фэй и чудеса», а там за ужасными для одиннадцатилетней девочки жизненными обстоятельствами (пьющий отец, рано умершая мать, сексуальные домогательства), раз да и появятся настоящие чудеса. И так эти мгновения прекрасны, что даже хочется в их возможность поверить. Что неприятно: в жизни у чудес периодичность не такая интенсивная.

​​Пост для тех, кто ищет чтобы почитать такого совсем-совсем неожиданного. Советую вам «Психа» Екатерины Рубинской (это ее первая изданная книга).

«Псих» - это история первокурсницы Алисы. Складывается она из ее подробных дневниковых записей, диалогов с родителями и сеансов с врачом. В кабинет психолога ее привела мама, обеспокоенная неуравновешенным поведением своевольного подростка.

«Мне семнадцать лет, и я провела выпускной бал в санатории для умственно отсталых» – так по-будничному, но с достоинством Алиса делится с нами историей своего ежедневного существования. Она приняла звание психа, но прекрасно понимает, что пришло оно к ней из вне и при случае может быть ею отброшено. Самые большие ее грехи перед обществом – желание есть чипсы, пить газировку, убиваться в тренажерном зале до седьмого пота и иногда бросаться на людей (в ее оправдание – люди эти очень неприятные). Психолог винит во всем гнев, который самовыражается за ее счет, но для Алисы это объяснение обидное: такая формулировка лишает ее права на самоопределение. Она понимает, что будь она мальчиком, то за драки ее бы наказывать не стали, но девочек такое поведение не красит.

Мне кажется, у Рубинской получилась очень ироничная и современная героиня, которой будет легко понравиться своим читателям и особенно читательницам. Алиса оставила за собой право на проявление самых разных эмоций – от страха до ярости. И пусть ее выбор посчитали отклонением от нормы, но только так ей удалось сохранить собственное «я». Хочется верить, что времена послушных в любом возрасте девочек постепенно становятся частью прошлого, а не настоящего и тем более не будущего.

Про книгу я совсем ничего не слышала, мне ее подарили и все тут. Внутри - история двух подростков из ГДР Ханны и Андреаса, которые решили вплавь (!) сбежать в ФРГ. Оказывается, это был весьма популярный способ. Популярный и, естественно, опасный: более тысячи человек погибли при попытке сбежать из ГДР, из них почти двести - как раз в водах Балтийского моря. У автора так точно получилось передать ужасы, которые можно испытать только в воде, что мне аж в бассейн идти перехотелось, а ведь я большой поклонник водных процедур ещё со школы. Но самые главные ужасы, от которых и бежали эти двое, были на суше - это насилие и ложь, которые пытались возвести в норму.

Из послесловия Дмитрия Ермольцева:

«Дорит Линке показывает бесплодность и разрушительности политики стен, идеологии границ. Нет Востока и Запада, правых и левых, чужих и своих - есть только люди, их потребность в уважении, любви и свободе, в том, чтобы располагать собой по своему усмотрению Мать Криса Геффроя, последнего беглеца, застреленного при попытке преодолеть Стену 5 февраля 1989 года, не считала смерть своего 21-летнего сына напрасной. Карин Геффрой говорила: „Все погибшие выбили по камню из Берлинской стены с тем, чтобы она пала“».

Одежде принято доверять: она защищает нас от непогоды, создает комфорт и охраняет нашу скромность. Однако в центре внимания этой книги опасности, которые мода представляла для жителей Франции, Великобритании и Америки XVIII — XXI веков. Не стоит ожидать, что небезопасны были лишь экстремальные вещи вроде очень узкого корсета. Простейшие предметы повседневной одежды — носки, рубашки, юбки и даже байковые пижамы — могли из пассивно лежащих в шкафу вещей легко превратиться в источники всевозможных бед. История знала немало примеров, когда жизнь человека в буквальном смысле зависела от того, что он решит надеть сегодня. Есть вероятность, что после прочтения вы будете проходить мимо гардеробной с некоторым трепетом.